Не потому что я лучше других деревьев, нет.
А просто, я другое дерево.
Я такое дерево.

Е. Камбурова

 

               «Как же я ненавижу свою работу!» — это говорила я на третий год работы учителем английского языка. 33 часа в неделю, 6 рабочих дней, от 3 до 8 уроков в день, с окнами и без, классное руководство. Я шла на работу с одной мыслью: скорее бы домой. Казалось, что это бесконечный день сурка.

             Я была несчастна. Абсолютно несчастна. Тогда я думала, что я понимаю учителей, которые говорят «я перегорела». Но что общего у меня и педагога с двадцатилетним стажем? Если я уже «перегорела», неужели все последующие годы я буду также ходить на работу - с потухшими, усталыми глазами и с отсутствием интереса к урокам.

         Мне иногда кажется, что за каждое новое дело человек принимается с долею юношеского максимализма: быстрее, выше, сильнее — лучше. У меня было именно так. Хотелось признания коллег, учеников, родителей. Я думала, что добиться успехов будет легко. Как сейчас перед глазами мои одноклассники из 11-го «Б». Способные, самостоятельные, активные. Не могу вспомнить, чтоб кто-то из них получал «двойку» за четверть или даже приблизился к ней.

          Мы тянулись к знаниям, и я думала, что мои ученики будут такими же, что у большинства будут хорошие оценки и каждый второй станет победителем или призером олимпиад. Я кропотливо готовилась к урокам, составляла планы, придумывала «фишечки» с использованием интерактивной доски, красочного раздаточного материала, интересных видеофрагментов по теме урока. Да и чего только не делала!

Но почти каждый урок был для меня разочарованием.

               План выполнялся максимум на 70%, а иногда и вовсе -  на 30%. Сначала я винила себя: думала, что плохо выполняю обязанности учителя английского языка, не соответствую стандартам. Винила детей, толком даже не понимая почему, систему, администрацию и снова себя. Готовиться к урокам почти не хотелось. Максимализм внутри меня говорил: «Как это не получается? Что же не так?».

                Спустя полгода я почувствовала, что дети на моих уроках скучают. Это доводило меня до исступления и мучало сильнее, чем даже самих учеников. И так прошел учебный год, в конце которого я думала только об одном: «А не уволиться ли мне?».

                В такие моменты отчаяния я невольно искала поддержки и одобрения. Я была готова помогать кому угодно ради простого «ты молодец». Я растрачивала себя налево и направо, пытаясь угодить всем, быть хорошей, получить похвалу. За полгода я превратилась в тень себя прежней, из меня словно выкачивали всю радость день за днем. Глядя на себя в зеркало, я видела не 27 летнюю красотку, а дряхлую старуху. Казалось, во мне не осталось жизни.

             По счастливой случайности ко мне в руки попала книга М.А. Лабковского «Хочу и буду». Благодаря Михаилу Александровичу и его книге, я узнала, что такое «синдром отличницы» и твердо решила, что мне нужна помощь. Я обратилась к психологу. Каждую неделю во время сессии я переживала целый спектр эмоций: от бессилия до ненависти, от глубокой печали до светлой радости. Однажды утром, спустя семь месяцев непрерывной терапии, я проснулась и осознала истинную любовь к своей жизни, к себе, своей работе,  моим друзьям, которые поддерживали меня на пути.

          Раньше я не показывала ученикам своих эмоций. Иногда в перемену я часто закрывала дверь в кабинет и плакала в одиночестве от бессилия, которое периодически стояло комом в горле во время терапии. Сейчас я не виню себя за эту слабость. Теперь я позволила себе быть человеком. Человеком, который ошибается, которому бывает страшно, грустно и одиноко. И каждый раз после этого я задумывалась: если мне так непросто, то каково приходится самим детям?

               Зачастую мы, педагоги, даже не знаем, что происходит в жизни ученика за пределами школы. Помню, урок в одном из моих классов в сентябре прошлого года. Я проводила стандартный опрос по домашнему заданию и выяснила, что Катя, одна из моих учениц, совсем не готова. Девочка, которая имела по английскому уверенную «четыре», на конец сентября скатилась до «тройки». Она стала пропускать уроки, выполняла домашнее задание через раз. С Катей что-то случилось, и я решила спросить ее после урока, смогу ли я чем-то помочь.

       Сначала она закрылась, встретив мой вопрос, как ощетинившийся ежик. Я не подталкивала ее к разговору, решила поделиться своим опытом, рассказала, что иногда на работу не хочется идти, потому что очень устаю и настроения нет никакого. Катя тоже решила поделиться своей бедой: ее папа стал пить и ругать ее за любые оценки ниже пятерки. Мама хочет подать на развод, и скандалы в семье участились.

                 Катя расплакалась.

        Тогда я поняла: что можно требовать от ребенка, который находится в таком подавленном состоянии? Когда семья распадается, когда регулярно приходится сталкиваться с агрессией, то уроки — это, наверное, последнее, о чем она думает. Мне очень хотелось помочь Кате. Я обняла ее и сказала, что с оценкой мы как-нибудь разберемся — не в этой, так в следующей четверти. До конца четверти она приходила в мой кабинет после уроков и делала домашние задания, отвечала долги, переписывала диктанты и самостоятельные работы. Сейчас Катя и ее мама счастливо живут вдвоем, и у них все хорошо. По английскому у Кати снова твердая четверка, близкая к пятерке. Катя поблагодарила меня за помощь и, как она сказала, «человеческое отношение».

               После этой истории я словно прозрела. Я увидела детей. Таких разных. Со своими трудностями и своими успехами. Удивительных! Это простое осознание перевернуло мою работу. Я стала чаще подмечать настроения учеников. И сейчас четко понимаю: ничего не может быть важнее их душевного спокойствия. Это понимание пришло ко мне благодаря терапии.

             Вот еще один пример. 9-й «А» класс. Мои самые ответственные ученики. Но подготовка к экзаменам для них превратилась в испытание. Однажды они пришли ко мне на урок: девочки еле сдерживали слезы. Мальчишки были более стойкими, но расстроенными не меньше. Я почувствовала, что дети в таком состоянии просто не могут работать. У меня был выбор: остаться учителем и вести урок — или поступить по-человечески и дать детям возможность прийти в себя. Я выбрала второе. Ребята рассказали мне, что написали пробник ОГЭ хуже, чем ожидали, и теперь они боятся экзаменов еще больше, боятся неизвестности в будущем. Их страхи понятны. Мне не пришлось давать им советы. Достаточно было внимательно выслушать их и ответить сопереживанием, так как бояться неизвестности – это нормально.

               Сегодня я — учитель, который видит человека в каждом своем ученике. Учитель, который ценит их даже за самые незначительные успехи. Учитель, который любит свою работу.

             Однажды на курсах повышения квалификации я заполняла анкету, и одним из вопросов был: «Кем вы видите себя через 5 лет?». Я ответила: «Счастливым человеком». Только такой человек может знать, что он хочет сейчас, а значит, он способен понять желания детей. Если им нужна передышка, я обязательно ее сделаю. В конце концов, перед мощным рывком вперед не грех и отступить назад.